Душа ребенка пламенный сосуд автор

“Душа ребенка – пламенный сосуд:
Прозрачны стенки, совершенны формы,
И от того, чем мы его наполним
Зависит будущего человека суть”
Я — учитель начальной школы. Начальная школа — это особый этап в жизни ребенка. Образование, полученное в начальной школе, служит фундаментом для последующего обучения, имеет решающее значение для успешной реализации целей во взрослой жизни моих учеников. Я хочу научить детей понимать мир, в котором они живут, осознать свою роль и значимость в этом . В этом мне помогают сказки.
Кто из нас не любил сказку в детстве? Наверное, не найдется такого человека. Сказка входит в жизнь ребенка с самого раннего возраста. Но нашим детям никто не рассказывал сказку на ночь, не читал интересных книг и не рассматривал с ними красочных картинок. Чтобы как-то восполнить этот пробел, я использую сказки на уроках. Мы их читаем, инсценируем, играем со сказочными героями, смотрим инсценирование сказок старшими учениками. Сказка — это особый мир, где можно все.
Сказка помогает ребенку понять окружающую действительность. Любая сказка — это рассказ об отношениях между людьми. Через сказку легче объяснить первые понятия нравственности: что такое «хорошо» и что такое «плохо». Детская сказка — одно из самых доступных средств для развития эмоций ребенка.
Сказка, ее композиция, яркое противопоставление добра и зла, фантастические и определенные по своей нравственной сути образы, выразительный язык, динамика событий, особые причинно-следственные связи и явления, доступные пониманию школьника — все это делает сказку особенно интересной и волнующей для детей, незаменимым инструментом формирования нравственно здоровой личности ребенка, создает реальные психологические условия для формирования социальной адаптации школьника.
Уроки, на которых присутствует сказка, развивают у детей положительные эмоции. В свою очередь горящие глаза ребенка, их удивление, улыбки, восторг, вдохновляют меня, побуждают работать творчески. Эту мысль хорошо подтверждает притча о мудреце.
Он жил много лет назад, был известен многим. Один человек усомнился в его мудрости и решил посрамить мудреца пред людьми. «Принесу мудрецу бабочку и спрошу живая она или мертвая — решил он. Скажет живая — сожму в ладони, и бабочка умрет. Ответит мертвая – выпущу ее у всех на глазах. Поймав бабочку на лугу, он накрыл ее ладонями и принес мудрецу. «Какую бабочку живую или мертвую принес я тебе, о Мудрейший? – задал он свой вопрос и услышал ответ, поразивший его своей мудростью: « Все в твоих руках».
Все в наших учительских руках: и это разноцветье чувств, переполняющих душу ребенка, и эти трепетные взмахи крыльев растущего интереса. Пусть оберегаемый нашими ладонями он подрастет, окрепнет и, взлетев, поразит нас своей высотой полета.
Педагогическое кредо — это не только сумма профессиональных знаний и умений теоретического и практического плана, это и психологическая компетентность. Учителю просто необходимо понимать самого себя, толерантно относиться к окружающим, уметь влиять на ребенка без оказания психологического давления. Кредо педагога — это его мирровозренческая позиция: нравственные ценности, нормы этики и многое, многое… Настоящий учитель всегда сможет спуститься с высоты своего знания, до незнания ученика, чтобы вместе с ним совершить восхождение. Это стало одним из принципов, которым я руководствуюсь в своей педагогической деятельности.
«Если учитель имеет только любовь к делу он будет хороший учитель. Если учитель имеет только любовь к ученику, как отец, и мать — он будет лучше того учителя, который прочел все книги, но не имеет любви ни к делу, ни к ученикам. Если учитель соединяет в себе любовь к делу и к ученикам, он — совершенный учитель», – говорил Лев Толстой.
Я люблю свою работу. Я получаю удовольствие от того что делаю, от того какие результаты получаю. Жизнь подарила мне великое счастье — каждый день видеть — их, разных детей, особенных детей. Ведь дети — самые лучшие, самые рассудительные, самые внимательные и добрые человечки.
Я думаю — что педагогика — это не просто мое призвание, это потребность моей души. Мы вместе с ребятами учимся жить по законам чести и совести, принимать правильные решения в трудных запутанных ситуациях. Поэтому мое педагогическое кредо: учить и учиться, радоваться и сопереживать, верить в свои силы, всегда выбирать верные решения, быть счастливой и делать счастливыми детей.
Я мечтаю, чтобы моих детей сказка сопровождала на протяжении всего детства и оставалась с ними на всю жизнь. Чтобы они когда вырастут сами рассказывали сказки своим детям.
Я прочитала, что психолого-коррекционные возможности сказки для гармонизации эмоциональной сферы и коррекции поведения ребенка остаются еще недостаточно изученной проблемой. В настоящее время сказка, как и другие ценности традиционной культуры, заметно утратила свое предназначение. Этому способствую современные книги и мультфильмы с упрощенным диснеевским стилем пересказа известных сказок, часто искажающих первоначальный смысл сказки, превращающим сказочное действие из нравственно-поучительного в чисто развлекательное. Я хотела бы, продолжить работу со сказкой в своей профессиональной деятельности. Может быть мне удастся возродить сказку, хотя бы в рамках нашей школы.
О себе
Здравствуйте! Я – Лабзина Елена Николаевна. Учитель начальных классов “Ильинской специальной (коррекционной) школы- интерната для детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей. с ограниченными возможностями здоровья”. В 1992 году окончила “Истринское педагогическое училише” по специальности: преподавание в начальных классах”. Работала в Иштанской школе Томской области до 2001 года. Вернулась в родное село. С 2004 года работаю в школе-интернате. В 2010 году окончила Московский государственный гуманитарный университет имени М.А. Шолохова по специальности “Педагогика и психология”. Я считаю, что педагог должен постоянно развиваться и совершенствоваться. Я принимаю активное участие в жизни школы. Вместе с ребятами мы участвуем в конкурсах. В жизни много интересного, нужно только увидеть, услышать и научить других любить все то, что нас окружает.
Книги, которые сформировали мой внутренний мир
В детстве я очень любила читать фантастику и детективы, мечтала работать в милиции. Потом я прочитала “Педагогическую поэму” А.С. Макаренко. Эта книга поменяла мои взгляды. После восьмого класса я пошла учиться в педагогическое училище. С тех пор в моей библиотеке большинство книг о детях, о воспитании и обучении великих педагогов Л.С.Выготского, Ш.А. Амонашвили. Сеичас я работаю в коррекционной школе, поэтому сейчас изучаю литературу психологического характера: Давыдов В.В. “Возрастная и педагогическая психология”, Выготский Л.С. “Воображение и творчество в детском возрасте” и др. Когда есть свободное время люблю полистать журналы “Коррекционная педагогика”, “Начальная школа”.
Мой взгляд на мир
Мир жесток. Выживает сильнейший. Но я верю, что когда-нибудь добро победит. Ведь с детства нам читали сказки, в которых добро побеждает зло. Если каждый человек сделает хотя-бы одно доброе дело, мир станет чище, светлее, добрее. Особенно важна любовь и доброта в нашей работе.
Мои достижения
Я – активный человек. Один из секретов самореализации и успеха – это активная жизненная позиция, смелость инициативы и готовность действовать. Активно участвую в школьной жизни. Несмотря на большую занятость, я нахожу время на повышение своего профессионального мастерства. Ежегодно принимаю участие в Московском педагогическом Марафоне “Дни учителя начальных классов”, в районых Ярмарках педагогических технологий. Награждена дипломом участника конкурса професионального мастерства педагогов специальных (коррекционных) образовательных учреждений Московской области “Все цвета радуги”. Прошла курсы повышения квалификации: 2011 г. «Особенности обучения младших школьников математике» Педагогический университет «Первое сентября», 72часа; 2012 г. «Модернизация учебного процесса как условие развития коррекционной школы-интерната» Аналитический научно-методический центр «Развитие и коррекция», 240 часов.
Благодаря этому омечается положительная динамика показателей результативности обученности воспитанников моего класса.
Выполнение учебной программы – 100 %.
Сохранность контингента воспитанников – 100%.
Моё портфолио
Мое портфолио – это “досье моего успеха”. В нем собрано все самое интересное, веселое, достойное и полезное из моего опыта работы. Это мои личные профессиональные достижения в образовательной деятельности, результаты обучения, воспитания и развития моих учеников. Портфолио позволяет мне учесть результаты в различных видах деятельности, провести анализ своего роста и поставить новые цели для дальнейшей работы.
Добавить грамоту в портфолио
Источник
Литературный журнал “Ритмы вселенной”
Владимир Маяковский фигура в русской литературе неоднозначная. Его либо любят, либо ненавидят. Основой ненависти обычно служит поздняя лирика поэта, где он воспевал советскую власть и пропагандировал социализм. Но со стороны обывателя, не жившего в ту эпоху и потока времени, который бесследно унёс многие свидетельства того времени, рассуждать легко.
Маяковский мог бы не принять советскую власть и эмигрировать, как это сделали многие его коллеги, но он остался в России до конца. Конец поэта печальный, но он оставался верен своим принципам, хотя в последние годы даже у него проскальзывают нотки недовольства положением вещей.
То, что начнет твориться в советской России после 30-х годов, поэт уже не увидит.
Стихотворение «Хорошее отношение к лошадям» было написано в 1918 году. Это время, когда ещё молодой Маяковский с восторгом принимает происходящие в стране перемены и без капли сожаления прощается со своей богемной жизнью, которую вёл ещё несколько лет назад.
Кобыла по имени “Барокко”. Фото 1910 года.
Большой поэт отличается от малого не умением хорошо рифмовать или мастерски находить метафоры, и уж точно не количеством публикаций в газетах и журналах. Большой поэт всегда берётся за сложные темы, которые раскрывает в своей поэзии – это даётся далеко не каждому, кто умеет писать стихи. Большой поэт видит не просто голод, разруху, когда люди видят голод и разруху. Он видит не роскошь и сытую жизнь, когда люди видят роскошь и сытую жизнь – подмечает те детали, мимо которых простой обыватель пройдёт мимо и не заметит ничего.
А Маяковский всю жизнь презирал мещанство и угодничество и очень хорошо подмечал тонкости своего времени.
О самой поэзии он выскажется так:
Поэзия — вся! — езда в незнаемое.
Поэзия — та же добыча радия.
В грамм добыча, в год труды.
Изводишь единого слова ради
тысячи тонн словесной руды.
В стихотворении (оно будет ниже) поэт напрямую обращается к животному. Но это обращение служит неким метафорическим мостом, который должен только усилить накал, происходящий в стихе и показать обычному обывателю всю нелепость и жестокость ситуации. Случаи жестокого обращения с лошадьми были часты в это время. Животных мучали до последнего, пока те действительно не падали замертво прямо на дорогах и площадях. И никто этого не пресекал. Это считалось нормой.
Животное же не человек…
Извозчики времён Маяковского.
Предлагаем вашему вниманию стихотворение «Хорошее отношение к лошадям», за которое по праву можно дать премию мира. Кстати, нобелевку в 2020 году получила американская поэтесса Луиза Глик. Аведь многие тексты Маяковского не хуже, и они то как раз о борьбе – борьбе за свободу и за равное существование на нашей планете.
Маяковский вдохновил множество хороших людей – именно поэтому его помнят и любят до сих пор.
Будь ты хоть человек, а хоть лошадка, которая отдаёт всю себя ради общей цели. Пусть поэт и обращается к лошади, но главную свою мысль он хочет довести до людей, которые стали слишком чёрствыми и жестокими.
Миру мир!
Хорошее отношение к лошадям
Били копыта,
Пели будто:
— Гриб.
Грабь.
Гроб.
Груб.-
Ветром опита,
льдом обута
улица скользила.
Лошадь на круп
грохнулась,
и сразу
за зевакой зевака,
штаны пришедшие Кузнецким клёшить,
сгрудились,
смех зазвенел и зазвякал:
— Лошадь упала!
— Упала лошадь! —
Смеялся Кузнецкий.
Лишь один я
голос свой не вмешивал в вой ему.
Подошел
и вижу
глаза лошадиные…
Улица опрокинулась,
течет по-своему…
Подошел и вижу —
За каплищей каплища
по морде катится,
прячется в шерсти…
И какая-то общая
звериная тоска
плеща вылилась из меня
и расплылась в шелесте.
«Лошадь, не надо.
Лошадь, слушайте —
чего вы думаете, что вы их плоше?
Деточка,
все мы немножко лошади,
каждый из нас по-своему лошадь».
Может быть,
— старая —
и не нуждалась в няньке,
может быть, и мысль ей моя казалась пошла,
только
лошадь
рванулась,
встала на ноги,
ржанула
и пошла.
Хвостом помахивала.
Рыжий ребенок.
Пришла веселая,
стала в стойло.
И всё ей казалось —
она жеребенок,
и стоило жить,
и работать стоило.
И стоило жить, и работать стоило!
Лайк и подписка – лучшая награда для канала.
Источник
квалификационная категория – первая (Приказ МОНО №316-01-63-221/20 от 31.01.2020)
с января 2014 года – тьютор по ИКТ муниципальной команды тьюторов по введению ФГОС ДО в Вачском районе
«Душа ребёнка – пламенный сосуд:
Прозрачны стенки, совершенны формы,
И от того, чем мы его наполним
Зависит будущего человека суть…»
Эссе на тему “Моё педагогическое кредо”
“Ты знаешь, я
опять учусь… Учусь у времени в котором
мы живем.” (письмо подруге)
Моя дорогая, наконец-то поговорим! Конечно,
ты будешь только слушать, а еще точнее – читать. Мне, наверное, будет трудно спрашивать себя и отвечать на свои же вопросы.
Но, как говориться «тяжело в ученье, а легко в бою». С кем же мне бой вести?
Моя профессия самая мирная – воспитатель
детского сада. А бьюсь я каждый день сама с собой – победить скуку, лень,
усталость; удивить, обрадовать, увлечь; успеть самой и подвести к успеху тех,
кто рядом – вот моя задача! А как её решить? Рецептов не было, и нет.… Но, все же, многие умы трудились, мучились и
опытом делились.
Мне с учителями повезло, а точнее с
воспитателями, которых я любила и стараюсь быть их достойной ученицей и
воспитанницей. Во-первых, это мои самые лучшие мама и папа, они самоотверженные
труженики и я ими горжусь. А еще Зинаида Александровна Гатилова – моя добрейшая
воспитательница в детском саду, её имя в моем сердце навсегда и любовь к
детскому саду на всю жизнь. А еще Анна Афанасьевна Мысик – мой умнейший учитель педагогики и образец
педагога. А еще Валентина Михайловна Лебедь – мой опытнейший наставник, кладезь
метких словечек, шуточек и прибауток.
Я люблю учиться чему-то полезному.
Согласись, это здорово, когда знаешь, как реализовать свою задумку. Например, чтобы будущие первоклашки умели рассказывать о
своих проектах, я научилась делать видеофильмы, а дети их озвучивали. А чтобы
дошколята уточняли свои представления в интерактивных играх, создаю для них
тригерры на основе презентаций .
Я люблю осваивать новые технологии и
чувствовать себя уверенно, общаясь с молодыми, грамотными коллегами, родителями
воспитанников. Я не стесняюсь спрашивать совета у более компетентных,
«продвинутых». С удовольствием делюсь своими познаниями, стараюсь их
преумножить. Мне приятно чувствовать себя знающим и полезным работником.
Многому ли я научилась? Можно сказать «Да»,
потому, что раньше я многого не умела: работать с компьютером, с Интернет,
вести свой сайт, проходить дистанционное обучение и т.д. и т.п. Но, с такой, же
уверенностью можно сказать и «Нет», потому, что и сейчас я многого не умею.
Поэтому учусь, учусь у времени, в котором мы живем.
Когда же я закончу учиться? Наверное,
никогда! Многообразие новых средств и технологий обязывает к освоению новых
способов их применения. Например, ИКТ позволяет нам использовать опыт коллег,
размещенный на порталах педагогических сообществ, публиковать свои наработки,
участвовать в вебинарах, конкурсах, получать дополнительное образование
дистанционно. Новшества уверенно проникают в нашу жизнь, становятся нормой.
Одним словом, дорогая моя подруга и коллега,
надеюсь, что я смогла тебе объяснить, почему же я так долго тебе не звонила.
Просто времени не хватает. Ведь я опять учусь…
Учусь у времени в котором мы живем.
Источник
Герман Гессе
Душа ребенка
Порой мы совершаем какие-то действия, уходим, приходим, поступаем то так, то этак, и все легко, ничем не отягощено и как бы необязательно, все могло бы, кажется, выйти и по-другому. А порой, в другие часы, по-другому ничего выйти не может, ничего необязательного и легкого нет, и каждый наш вздох определен свыше и отягощен судьбой.
Те дела нашей жизни, которые мы называем добрыми и рассказывать о которых нам бывает легко, почти сплошь принадлежат к этому первому, «легкому» роду, и мы легко о них забываем. Другие дела, говорить о которых нам тяжко, мы никогда не можем забыть, они в какой-то степени больше наши, чем те, и длинные тени их ложатся на все дни нашей жизни.
В наш отцовский дом, большой и светлый дом на светлой улице, ты входил через высокий подъезд, и сразу тебя обдавали сумрак и дыхание сырого камня. Высокая темная прихожая молча принимала тебя, пол из плит красного песчаника вел с легким подъемом к лестнице, начало которой виднелось в глубине в полумраке. Тысячи раз входил я в этот высокий подъезд и никогда не обращал внимания ни на него, ни на прихожую, ни на плиты пола, ни на лестницу; и все-таки это всегда бывал переход в другой мир, в «наш» мир. Прихожая пахла камнем, она была темная и высокая, лестница в глубине ее вела из темного холода вверх, к свету и светлому уюту. Но всегда сначала были прихожая и суровый сумрак, а в них что-то от отца, что-то от достоинства и власти, что-то от наказания и нечистой совести. Тысячи раз ты проходил эту прихожую со смехом. Но иногда ты входил и сразу оказывался подавлен, чувствовал страх, спешил к освобождающей лестнице.
Когда мне было одиннадцать лет, я как-то пришел из школы домой в один из тех дней, когда судьба подстерегает нас в каждом углу, когда легко может что-нибудь произойти. В такие дни любая душевная неурядица и незадача словно бы отражается в нашем окружении, обезображивая его. Недовольство и страх гнетут наше сердце, и мы, ища и находя вне себя мнимые их причины, видим мир плохо устроенным и всюду натыкаемся на препятствия.
Так было и в тот день. С самого утра меня угнетало – кто знает почему, может быть, из-за ночных снов – чувство, похожее на нечистую совесть, хотя я ничего особенного не натворил. У отца было утром страдальческое и упрекающее выражение лица, молоко за завтраком было теплое и невкусное. В школе, правда, никаких огорчений на мою долю не выпало, но и там все опять казалось безотрадным, мертвым и удручающим, соединившись в том уже знакомом мне чувстве бессилия и отчаяния, которое говорит нам, что время бесконечно, что мы на годы, навеки останемся маленькими и безответными под гнетом этой дурацкой, противной школы и что вся жизнь бессмысленна и отвратительна.
Досадовал я в тот день и на моего тогдашнего друга. С недавних пор я дружил с Оскаром Вебером, сыном машиниста, не зная толком, что тянет меня к нему. Недавно он хвастался тем, что его отец зарабатывает семь марок в день, а я наудачу ответил, что мой – четырнадцать. Он сразу поверил и проникся ко мне уважением; с этого все и началось. Несколько дней спустя мы с Вебером заключили союз, заведя общую копилку, чтобы потом купить пистолет. Пистолет лежал в витрине скобяной лавки, тяжелая штука с двумя синеватыми стальными стволами. И Вебер подсчитал, что если экономить по-настоящему, то можно будет довольно скоро купить его. Ведь деньги случаются всегда, он часто получает по десяти пфеннигов на карманные расходы, а иногда находишь прямо на улице или деньги, или какие-нибудь ценные вещи, например, подкову, слиток свинца и тому подобное, которые вполне можно продать. Десять пфеннигов он тут же и дал для нашей копилки, и они убедили меня, и весь наш план показался мне осуществимым и многообещающим.
Когда я в тот день входил в нашу переднюю и холодный, как в погребе, воздух смутно напомнил мне тысячи неприятных и ненавистных вещей, какие существуют на свете, мысли мои были заняты Оскаром Вебером. Я чувствовал, что не люблю его, хотя его добродушное лицо, напоминавшее мне одну прачку, было мне симпатично. Привлекали меня не его личные качества, а что-то другое, я бы сказал, его положение – нечто такое, что он разделял почти со всеми мальчиками его типа и происхождения: какое-то дерзкое умение жить, нечувствительность к опасностям и обидам, близкое знакомство с практическими мелочами жизни, с деньгами, лавками и мастерскими, с товарами и ценами, с кухней, стиркой и тому подобным. Такие мальчики, как Вебер, которым побои в школе, казалось, не причиняли боли, мальчики, состоявшие в родстве и дружившие со слугами, извозчиками и фабричными девицами, – они занимали в мире другое, более твердое положение, чем я; они были как бы взрослее, они знали, сколько зарабатывает в день их отец, и знали, несомненно, еще многое, в чем я был несведущ. Они смеялись над выражениями и шутками, которых я не понимал. Они вообще умели смеяться так, как мне не было дано, на какой-то грязный и грубый, но бесспорно взрослый и мужской лад. Что из того, что ты был умнее их и знал в школе больше! Что из того, что ты был лучше одет, умыт и причесан! Напротив, именно эти различия шли им на пользу. В мир, видевшийся мне в каком-то сумеречном и авантюрном свете, такие мальчики, как Вебер, могли войти, казалось, без всяких трудностей, а для меня мир был совершенно закрыт и каждую дверь в него надо было брать с бою, без конца взрослея, отсиживая уроки, держа экзамены и воспитываясь. Естественно, что такие мальчики находили на улице подковы, деньги, получали плату за услуги, поживлялись в лавках на даровщинку и всячески процветали.
Я смутно чувствовал, что моя дружба с Вебером и его копилкой была не чем иным, как тоской по этому миру. В Вебере для меня не было ничего достойного любви, кроме его великой тайны, благодаря которой он был ближе, чем я, к взрослым, жил в неприкрытом, более голом, более грубом мире, чем я со своими мечтаньями и желаньями. И я наперед чувствовал, что он разочарует меня, что мне не удастся вырвать у него его тайну, его магический ключ к жизни.
Он только что простился со мной, и я знал, что сейчас он идет домой вольготным, неторопливым шагом, посвистывая и наслаждаясь, не омраченный никакой тоской, никакими предчувствиями. Когда он встречал служанок и фабричных и наблюдал их загадочную, может быть, чудесную, а может быть, преступную жизнь, для него она не была загадкой, страшной тайной, опасностью, чем-то диким и любопытным, а была такой же естественной, знакомой и родной, как утке вода. Вот как обстояло дело. А я – я всегда буду сбоку припека, в одиночестве и неопределенности, полон догадок, но лишен уверенности.
Вообще в этот день жизнь снова была безнадежно безвкусна, сам день чем-то походил на понедельник, хотя была суббота, от него пахло понедельником, который втрое длиннее и втрое скучнее других дней. Проклятой и противной была эта жизнь, она была лжива и тошнотворна. Взрослые делали вид, будто мир совершенен и они сами – полубоги, а мы, мальчики, просто отребье. Эти учителя!.. Ты чувствовал в себе честолюбивые порывы, ты искренне, всей душой устремлялся к добру, пытаясь ли выучить греческие неправильные глаголы или содержать в чистоте одежду, слушаться родителей или молча, героически сносить любую боль и обиду, – да, снова и снова, пылко и благочестиво ты поднимался, чтобы посвятить себя богу, идти идеальной, чистой, благородной стезей к вершине, жить в добродетели, безропотно сносить зло, помогать другим – увы, снова и снова это оставалось попыткой, стремленьем, коротким вспархиваньем! Снова и снова, уже через несколько дней, о, даже через несколько часов, случалось что-нибудь, чему не следовало быть, что-нибудь скверное, огорчительное и постыдное. Снова и снова ты вдруг непременно падал с высоты самых упорных и благородных намерений и обетов назад, в грех и подлость, в обыденность и пошлость! Почему ты в душе так хорошо и глубоко понимал и чувствовал красоту и правильность добрых порывов, если вся жизнь (в том числе и взрослые) неизменно воняла пошлостью и неукоснительно вела к тому, чтобы торжествовали низость и подлость? Как это получалось, что утром в постели или ночью перед зажженными свечами ты связывал себя священной клятвой с добрым и светлым, призывал бога и объявлял вечную войну всяким порокам, а потом, может быть всего через несколько часов, самым жалким образом отступался от этого намеренья и обета, пускай лишь подхватив чей-нибудь соблазнительный смех или согласившись выслушать какой-нибудь глупый мальчишеский анекдот? Почему так? Неужели у других было по-другому? Неужели герои, римляне и греки, рыцари, первые христиане – неужели все они были другими людьми, чем я, лучше, совершеннее, без дурных желаний, наделенными каким-то органом, которого у меня не имелось и который не позволял им снова и снова падать с небес в обыденность, с величественных высот в болото низменного и жалкого? Неужели этим героям и святым был неведом первородный грех? Неужели все святое и благородное было уделом только немногих, только редких избранников? Но почему, если я, значит, не был избранником, мне все-таки были присущи это стремленье к прекрасному и благородному, эта неистовая, надрывная тоска по чистоте, по доброте, по добродетели? Разве это не насмешка? Неужели так заведено в божьем мире, чтобы человек, мальчик, носил в себе одновременно все высокие и все злые стремленья, чтобы он, существо несчастное и смешное, страдал и отчаивался на потеху взирающему на него богу? Неужели так заведено? Но тогда – разве тогда весь мир не дьявольщина, только того и заслуживающая, чтобы на нее наплевать?! Разве тогда бог не изверг, не безумец, не глупый, гадкий фигляр?.. Ах, и в те самые мгновенья, когда я не без сладострастья предавался этим мятежным мыслям, робкое мое сердце уже трепетало, наказывая меня за богохульство!
Источник