Гиппократ о сердце и сосудах

С самых древних времен и до наших дней, с той поры, как появились первые упоминания о медицине, не было более яркой фигуры, чем фигура человека, жившего в V веке до христианской эры. Образ его никогда не тускнел, хотя на долгое время и выпадал из поля зрения врачей. Но именно в новейшую эпоху этот человек — Гиппократ — предстает в истинном свете его историческо­го значения; именно новейшая медицина постигла цен­ность, которую представляет собой учение Гиппократа и его школы даже в наше время.

Гиппократ жил в ту эпоху, когда в Греции происходи­ли большие изменения. Опасность со стороны Персии почти миновала, крупное войско противника было уничтожено, персидский царь Ксеркс возвратился со своим флотом к берегам Азии. Но Греция не могла вкушать радостей победы — этого не допускало старинное соперничество между Южной Спартой и приморским городом Афинами. Тем не менее афиняне наперекор всем трудностям показали свое величие. Они заново отстроили разрушенный войной город, окружили его крепостной стеной, и после того как Перикл способствовал приходу к власти демократии, город достиг во всех областях культуры удивительных успехов. Духовное господство Афин в то время было неоспоримым. Ни в одном городе Греции не было такого количества выдающихся мужей: в Афинах жили самые знаменитые историографы, бле­стящие драматурги, великие философы и те люди ис­кусства — художники, скульпторы и зодчие, — которые прилагали все силы к тому, чтобы украсить город великолепными постройками и художественными произве­дениями.

Гиппократ (459-377г. до н.э.)

Казалось, наступило счастливое время, но прежняя зависть и неприязнь Спарты вспыхнули вновь и началась Пелопонесская война. Затем между соперниками был заключен союз, в который по-настоящему не верила ни одна из сторон. Затем снова вспыхнула война и, наконец, деспотия Спарты распространилась на всю Грецию, в том числе и на Афины. Но Спарта не была способна утвердиться в этом господствующем положении. Старые враги Греции почувствовали, что полуостров ослабел, и развернулись такие события, которые привели к гибели греческой свободы.

Гиппократ частично связал свою судьбу с судьбой Греции, прежде всего Афин, частично шел своим собственным путем, чтобы выполнить миссию, на которую его вдохновлял талант, миссию, сделавшую его величай­шим врачом в мировой истории.

Египетская наука врачевания проникла в Грецию еще задолго до Гиппократа. Местный культ богов преобразо­вал ее в особую систему, в центре которой стоял бог Асклепий (Эскулап). О нем говорили, что он приносит больным исцеление и передает свои знания жрецам- лекарям, служившим хранителями посвященных Асклепию храмов. Его культ распространился по всему греческому миру. Один из старейших и знаменитейших храмов Асклепия стоял на острове Кос. Здесь в 459 г. до н. э. родился Гиппократ.

К этому времени уже началось разделение между врачеванием и жречеством. Жрец-врач, обладавший двойной монополией, был оттеснен «чистым» врачом; для прогресса медицинской науки открывались новые пути. Для воспитания умелых врачей было полезно, что профессия врача, как и почти все другие профессии, превратились в наследственную, переходя в семье от отца к сыну. Благодаря этому из поколения в поколение передавались не только традиции и этическая атмосфера этой профессии, но и знания, которые часто были тайны­ми. Отец обычно очень рано начинал учить сына. Так случилось и с Гиппократом, и поэтому понятно, почему уже двадцати лет от роду он стал знаменитостью.

В возрасте, в котором современный молодой человек лишь приступает к своему образованию, Гиппократ не только перенял опыт деда и отца и самостоятельно лечил больных, но успел побывать в Египте, где врачу в то время много чему можно было поучиться. Вскоре после того как Гиппократ был посвящен в жре­цы — такое посвящение в то время еще было обязатель­ным для занятия врачебным ремеслом, — он покинул ро­дину и поехал в страну на Ниле, где его радушно приняли верховные жрецы. Вероятно, он осознал в Египте, что необходимо было положить конец духу кастовости, столь сильно господствовавшему как в Египте, так и в Греции, ибо, помимо сословного высокомерия, преиспол­нявшего врачей-жрецов, кастовая тайна препятствовала правильному образованию и тем самым прогрессу меди­цины. Но в Египте он увидел также гибельную для дела чрезмерную специализацию: каждый врач имел право лечить только одну болезнь, например, катарр дыхатель­ного горла; это как раз противоречило тому, что Гиппо­крат вкладывал в понятия медицины и врачебной дея­тельности. Но несмотря на это, он выучился многому. Особенно многого египтяне достигли в диететике, и знание этой науки Гиппократ увез с собой на родину, как и мно­гое из того, что он впоследствии объединил под характер­ным названием «факты, почерпнутые из опыта».

Возвратившись из Египта, Гиппократ женился на двадцатилетней девушке и приступил, наконец, к широкой деятельности врача и учителя, преисполненный передовы­ми идеями и воодушевленный тем новым, что он видел. «Жизнь коротка, путь к искусству длителен, случай мимолетен, опыт обманчив, вывод труден. Недостаточно, чтобы врач делал все, что положено; сам больной и его окружающее должны стремиться к той же цели». Вот язык, которым он говорил, и это был новый язык.

Несколько лет Гиппократ оставался на Косе, где соз­дал свою школу. Потом он отправился в Фессалию и поселился в Ларисе, где жил до тех пор, пока чума, разразившаяся в Афинах в 429 году до н. э., не постави­ла перед ним новой задачи. С возвращением Гиппократа к населению Афин пришла надежда и желание исцелить­ся. Он принял очень действенные меры. На границах горо­да и на зачумленных улицах были разложены костры: огонь боролся с миазмами, с зародышами болезни, с ядом разлагающихся трупов, которые, как догадывался Г иппократ, способствовали распространению болезни. Бороться такими способами с распространением заразы было деянием поистине гениальным. «Все великие явления производятся воздухом, — говорил он. — Воздух дает жизнь и переносит болезни».

Врачебное искусство Гиппократа, как это всегда было в древности, состояло почти исключительно в практическом врачевании и предупреждении болезней, и тем не менее он гораздо больше, чем другие, стремился понять строение и функции человеческого тела. По книгам, при­писываемым Гиппокра­ту и его ученикам, мы можем создать себе представление о том, что в то время знали о человеческом теле или же полагали, что знают.

Было это много или мало? В простой фор­ме ответ на этот во­прос дать нельзя. Это было столь много, на­сколько точно можно было познать человече­ское тело в ту эпоху, в которую занимались почти исключительно вскрытием Животных. Но все же это было больше того, что можно было усвоить только путем вскрытия животных. В трудах Гиппократа довольно подробно описаны череп­ные кости. Из позвонков не упоминается первый шейный позвонок, названный позднее атлантом, потому что он под­держивает голову. Второй позвонок, единственный, имею­щий зубовидный отросток и образующий вместе с атлан­том один сустав, описан подробнее. В одном месте указа­но, что общее количество позвонков 18, в другом месте— что их 22 (ныне каждый медик знает, что позвонков 33 или 34, в копчике их бывает 4 или 5). Более точно указа­но количество ребер: имеется семь истинных и несколько ложных ребер. И теперь семь верхних ребер, идущих к грудине и связанных с ней, называются «истинными» ребрами в отличие от пяти нижних, не сочленяющихся с грудиной.

Хорошо был описан ряд мышц под определенным названием. Для обозначения мышц часто употребляется слово «мясо», но столь же часто говорится о «мышцах», «мускулах» — обозначения, идущие от латинского musculus (мышца — маленькая мышь). Это наименова­ние было выбрано потому, что многие мышцы, особенно на верхней части руки, при напряжении напоминают двигающуюся под кожей мышь. Разницы между сухо­жилиями и нервами анатомия Гиппократа не знает.

Желудок и кишечник рассматриваются как две полости одного и того же органа; в кишечнике некоторые части дифференцируются. Разумеется, часто упоминается печень—ведь она была хорошо известна по жертвоприно­шениям; наряду с селезенкой печень считалась главным источником крови. Из желез Гиппократом и его учениками было замечено только несколько небольших лимфати­ческих желез и, конечно, молочные железы. Железы рас­сматривались как вместилище влаги, носители важной для нормальной и здоровой жизни функции. Головной мозг они также принимали за железу.

Форму сердца Гиппократ сравнивал с пирамидой. В околосердечной сумке, в которую сердце вложено, как в мешок, находится, говорил он, некоторое количество жидкости, необходимое для охлаждения жаркого сердца (на самом деле там есть незначительное количество влаги, препятствующей возникновению трения между сердцем и околосердечной сумкой). Имеется, по Гиппократу, две сердечные камеры, правая и левая, которые, как он ошибочно утверждает, между собой связаны, а также две передние полости, или предкамеры, с углублениями, которые он называет сердечным ухом; итак, есть правое и левое сердечное ухо, но ни одно из них не служит слуху, шутливо добавляет Гиппократ или же один из его учеников. По воззрениям школы Гиппократа, кровь вытекает из своих источников — печени и селезенки (но каким образом — подробно не указывается) — в правое сердце; кровь сначала холодна, однако нагревается в левой сердечной камере, где накапливается теплота. Сердце затем гонит кровь вперед, по сосудам.

Голос, говорится у Гиппократа, образуется в дыхатель­ном горле выпускаемым воздухом. Если человек, которому надоела жизнь, перережет себе горло, он не может больше говорить; если же при этом сблизить края раны, голос возвращается. Вдыхаемый воздух служит для того, чтобы охлаждать сердце, — это было старое, постоянно повторяющееся мнение о роли дыхания. Замечания об .анатомии мужских мочеполовых органов содержат кое-что верное, но то, что сказано о женских, почерпнуто прежде всего из анатомии животных. Забавное для нас представление, что молоко направляется в грудь потому, что увеличившаяся матка давит на брюшной сальник и выжи­мает оттуда молоко наверх, возникло явно из сходства молока с хилусом, который принимали за материнское молоко (хилус — смесь кишечного сока с обращенной в жидкое состояние пищей, заполняющей лимфатические сосуды тонких кишок).

О глазе Гиппократ располагал довольно удовлетвори­тельными познаниями. Исследование глаза животного, который по своей структуре сходен с человеческим гла­зом, не представляло затруднений. Гиппократ учил, что в человеческом глазе есть три оболочки: «белая оболоч­ка» (т. е. белковая оболочка вместе с роговой), «тонкая оболочка», в которой различается «цветная оболочка» (т. е. радужная, или ирис), и «паутинообразная оболоч­ка», которую и ныне еще называют arachnoidea. Не упоминает Гиппократ о внутреннем слое — сетчатке с ее клетками, дающими возможность видеть. Внутрен­ность глаза, говорит он, наполнена жидкостью (мы назы­ваем ее стекловидным телом), которая подается от «большой железы» — головного мозга. Знал ли он о хрусталике, из его трудов не явствует, но можно пред­полагать, что знал. Он знал о связи между глазом и головным мозгом, но не понимал значения этого «твердого канала», под которым надо разуметь зритель­ный нерв. В «трубках», ведущих к головному мозгу, по мнению Гиппократа, содержится «зрительная жидкость»; ее присутствием он и объясняет процесс зрения. Способ­ность слушать, полагает он, происходит от того, что костяная часть уха, которую следует отличать от мягкой части, передает звук. О наличии внутреннего уха, которое и является собственно органом чувства, в то время уже знали, однако не знали его функции.

Представления Гиппократа о жизни основываются на четырех «стихиях» — огне, воде, воздухе и земле, а также на свойствах — теплый, холодный, влажный, сухой. Им соответствует четыре основных сока живого тела: кровь (по-латыни — сангвис), слизь (по-гречески — флегма), желтая желчь (по-гречески — холе), черная желчь (по-гречески — мелос — черный, холе — желчь). Желтая желчь выходит из печени, черная — из селезенки. Если четыре стихии смешаны правильно, то человек здоров. Если преобладает одно из веществ, это ведет к болезни, ибо тело подобно кругу — без начала и без конца, и каждая часть тела тесно связана со всеми остальными. Душевное состояние человека также определяется различным смешением основных соков; отсюда четыре темперамента — сангвинический, флегма­тический, холерический и меланхолический. Жизнь покоится на тепле, теплота вложена в человеческое тело и питается воздухом, приходящим извне. Соки восполня­ются питанием. А над всем господствует великая и мощ­ная жизненная сила, которую Гиппократ называет природой.

Учение Гиппократа о соках было первой крупной теорией в медицине, долго владевшей умами. Со временем она была вытеснена другими теориями, но в наши дни снова приобрела значение, хотя, разумеется, и не в том виде, как была предложена Гиппократом, а измененная и покоящаяся на новых, прочных основах, чему мы обязаны достижениям науки, в первую очередь учению о гормонах.

Гиппократ только говорил о соках, большего он знать не мог. Но то, что именно соки определяют суть человеческого организма, и правильное сочетание их означает здоровье, а неправильное — болезнь, — это была великолепная идея, которой мы можем восхищаться еще и сегодня.

Гиппократ умер предположительно в 377 г. до н. э., далеко от родины, в Фессалии. Столетия спустя его могилу все еще показывали приезжим чужестранцам. Легенда рассказывает, что около нее поселился рой диких пчел, мед которых исцелял детские болезни.

Похожие материалы:

Аристотель

Герофил

Эразистрат

Руф