Глиняный сосуд с кавказа что это

В пути не помешали бы таблетка бесстрашия, доза успокоительного и порция железного самообладания. Двадцать четыре километра бездорожья от райцентра Мехельта до высокогорного Ичичали заставляют изрядно понервничать: отвесные скалы, бездонное ущелье, десятки поворотов, месиво грязи на узкой дороге, которую сейчас ремонтируют, местами камнепад. Захватывающий аттракцион заканчивается через 40 минут езды на внедорожнике. У ворот нас встречает Ханакаев-старший — Магомед. Приветствует гостей на аварском языке и тут же продолжает на русском: «С приездом!»

Почерк ичичалинцев

Изящная металлическая посуда из-под молотка Магомеда выходит в старинной мастерской за домом. Она осталась от деда — Ханакая. Четыре года назад Магомед ее полностью отремонтировал. Привел в порядок покосившиеся стены, поменял окна и дверь.

— На самом деле, тут большая заслуга моего друга — Гебека. Именно он заставил меня обновить мастерскую и не бросать ремесло. Надоело слушать его «Давай! Давай!», — смеясь, рассказывает хозяин дома.

Все инструменты братьям Ханакаевым достались в наследство от отца и деда. Здесь все раритет: самодельные ножницы по металлу, циркуль, даже небольшому деревянному сундуку в углу комнатки сто лет. Старые наковальни — двух видов. Одни — по пятнадцать-двадцать килограммов, другие — по восемь-десять.

— Точно сказать, сколько им лет, не могу. Мы их называем на аварском лабч. Видите эту дырку в полу? Сюда их втыкаем, как штык. Тяжелые мне нужны в самом начале работы. А вот длинные лабч помогают завершить изделие или отреставрировать его, — объясняет мастер.

Сердце кузницы, конечно, горн. Топит Магомед по старинке. Для розжига обязательны еловые шишки, а топливом служит древесный уголь.

— Так меня учили старшие. Я помню каждое их слово. Это же наша традиция. Если все обычаи выбросить, что с нами будет?

Младший брат Ханакаев трудится в мастерской по соседству. Ее он построил с нуля. По площади кузница гораздо больше дедовской. Стены, как и рукавицы на горне, черные от нагара. Фамильной старины здесь нет, но предметы тоже по-своему уникальны. К примеру, свою шлифовальную машину Гаджияв собрал вручную.

— Непросто было работать раньше. Металл был в брусках. Отрезали, к примеру, 100 граммов, а потом в круг становились человека три-четыре. Нагревали медь и по очереди начинали стучать. Так делали пласт, — говорит Ханакаев-младший. — А сейчас все под рукой, а если чего нет — можно сделать и самому.

Ремесло в крови

В Гумбетовском районе больше 20 аулов, и только в Ичичали веками создавали кувшины. Вода в них, говорят, не портится: медь делает ее целебной. Откуда именно пришло это занятие и кто был первым кузнецом? Ичичалинцы не знают. Знают лишь то, что они лучшие мастера старинного ремесла.

— Производство кувшинов необычной красоты с крышечкой — это давний промысел жителей Ичичали, — говорит историк Зубалжат Мирзаева, директор Акушинского краеведческого музея. — Корнями он уходит в Средневековье. Они очень высокие, продеваются через плечо. Середина всегда украшена резьбой или выбитым узором. Раньше этот кувшин обязательно был у каждой девушки, которая выходила замуж. В старину их покрывали оловянным лужением. Покупал тогда их почти весь Дагестан: Шамильский, Ахвахский, Цумадинский, Ботлихский районы. Даже в Чечню уезжали.

Подчинить металл своему замыслу сможет не каждый, уверяют в ауле. Надо уметь сочетать одновременно несколько навыков: опытного графика, сварщика, скульптора и кузнеца. Огонь должен нравиться, а не пугать. Силу металла надо чувствовать голыми руками, видеть его напряжение и слушать удары молота.

— Тот, кто не привык к этому шуму, к этому звуку, не сможет работать. Ему все быстро надоест. Помню, как на одной выставке ко мне подошли городские ребята и попросили обучить ремеслу. Я ответил: «Ребята, я вас за один день, за месяц научить не смогу. Приезжайте! Но вам минимум год понадобится». Это ведь не просто так, кузнечное ремесло у ичичалинцев в крови, — говорит Магомед.

Над дверью в его кузницу висит не традиционная подкова, а скворечник, правда, пока без пернатых жителей. Его сюда повесил младший сын мастера — 12-летний Мурад. Гостям он демонстрирует свои работы — шумовку, покрытую оловом, и медный половник.

— Когда папа работает, я тоже тут вожусь. На каждый из этих предметов я потратил около 20 дней, — рассказывает парень.

Основные приемы ковки отец объясняет сыну на родном аварском. Сноровка, точность удара, терпение и сила руки. Без этого настоящим ичичалинским мастером не стать.

— Я не хочу, чтобы и мои дети ремесло забывали, — говорит отец. — Мои сыновья, все четверо, когда маленькие были, тоже что-то делали. Потом, правда, после пятого-шестого класса ушли на равнину учиться. А там уже не до этого. А Мурад сейчас на дистанционном обучении. Остался со мной.

Запрещенное дело

Стоит ичичалинский кувшин недешево — 15 тысяч рублей. Маленький — 3 500.

— Из латуни будет еще дороже. С ней тяжелее работать, а медь мягкая, — объясняет Магомед.

Весит сосуд не меньше трех килограммов. Горловина около 400 граммов, ручка — 300, ножка — почти 600, а вот нижний и верхний корпусы — по килограмму.

Купить сырье — не проблема. Из Махачкалы братья везут медь, латунь, никель и олово. У проверенных продавцов есть все: заводские листы металла, проволока — рулонами. Килограмм золотисто-розовой меди покупают за 700−800 рублей, олово дороже — 1300 рублей.

Лекала у мастеров любой формы. Они выбирают нужный размер и по ним вырезают, выражаясь их профессиональным языком, «литровку» или «трехлитровку».

— Я сейчас могу найти все, что нужно. При отце материал мы покупали тайно. Запрещено ведь все было. Еле доставали медь из Астрахани и Баку. Плавили тогда даже отходы и из них снова делали бруски. Я тоже так умею: отец и дед научили, но на это уже время свое я не трачу, — рассказывает Магомед.

Занимаются братья Ханакаевы и реставрацией. На починку в аул привозят не только кувшины, но и самовары.

— В мастерских мы уже работаем редко. В основном заходим сюда осенью-зимой. Заказов сейчас практически нет. В этом году я только четыре кувшина сделал, и то это был заказ Министерства туризма республики для музея, — делится Магомед.

Если кувшины и берут, то только как элемент декора. Объяснение простое: идти несколько километров за водой современным горянкам уже не нужно. Мастерам Ханакаевым больше заказывают кастрюли, турки, вазы или чайники. Вот их уже клиенты используют по назначению.

Оживить горный аул

— До перестройки каждый мастер в ауле делал восемьдесят штук кувшинов за зиму. Все продавали. Был доход людям. Стоил кувшин тогда девяносто рублей, это были очень хорошие деньги: килограмм сахара покупали за восемьдесят копеек — рубль, — вздыхая, вспоминает Магомед.

Одним этим ремеслом семью уже не прокормить. Поэтому многие побросали свои кузни, а деньги горцы стали зарабатывать иначе: предпочли продавать картофель, работать на строительных объектах и заниматься скотоводством.

— Это дело больше для души. Если республика или муниципалитет станут финансировать, предлагать заказы, то народ вернется в ремесло. Сейчас в ауле сорок мужчин, из них половина точно снова станут кузнецами. С удовольствием! — заявляет Ханакаев-старший.

В старые времена стук молотка доносился из каждой сакли. Так было ровно до того момента, пока горцев в 1944 году не выселили насильно в Чечню. После, в 1957 году, ичичалинцев снова переселили в Дагестан — в Хасавюртовский район, на равнину. Там, в селе Новый Ичичали, проживает большая часть селян. Народный промысел они не забыли. Новоичичалинцы его, правда, видоизменили — перешли к станку. Автомат накатывает целые детали, а дальше остается малость — спаять вручную готовые элементы между собой.

— На равнине сельчане могут сделать пять кувшинов в день. Мы же на один кувшин тратим больше недели, — говорит Гаджияв. — Мы стремимся не просто воскресить ремесло, мы хотим оживить наш горный Ичичали.

Патимат Гусейнова