Это все как пустые сосуды для хранения

В рамках интермеццо цикла, посвящённого работам Ницше, хотел бы кратко коснуться учения одного современного и чрезвычайно колоритного мыслителя, несомненно немало почерпнувшего из трудов немецкого нигилиста.

Растин Коул стремительно ворвался в историю философской мысли 4 года назад благодаря утечке материалов из отдела внутренних расследований полиции штата Луизиана, чрезвычайно скрупулёзно запротоколировавшего философию мистера Коула на всех стадиях её развития. У Растина с тех пор появилось немало как почитателей, так и критиков, а в Сети ныне нетрудно отыскать массу посвященных ему трудов разной степени академичности – в основном, с упором на всякого рода влияния и заимствования в учении Коула. Я же, со своей стороны, хотел бы просто систематизировать биографические детали и связанные с ними вехи философии этого современного американского мыслителя, без упора на генеалогию – в конце концов, любой философ есть продукт своей эпохи, и взгляды его не из вакуума возникают, а воззрения Коула любопытны сами по себе и достойны отдельного рассмотрения.

В связи с тем, что большая часть информации о Растине Коуле, в силу его профессиональной деятельности, засекречена, точный год его рождения неизвестен. Скорее всего, речь идёт о начале или середине 60-х. Известно лишь, что отец Растина был военным, участником войны во Вьетнаме, а мать оставила семью, когда ребенку исполнилось всего два года. Таким образом, будущий философ был лишен материнского тепла и получил довольно жесткое воспитание, всё это не могло не сказаться на его личности и взглядах. Кроме того, годы детства и возмужания Растина прошли на суровой Аляске, где у юноши не было даже телевизора, что естественным образом способствовало развитию склонности к созерцанию и размышлению. Впоследствии Коул рассказывал, как, в отсутствие других занятий для досуга, любил в ту пору глядеть на «нереальное», по его словам, ночное небо севера и сочинять истории про звезды. Вот только холод ему не нравился (быть может, сковывал его природный темперамент?); в итоге Коул покидает отца и перебирается в Техас (первый психологический конфликт из череды такого рода кризисов в его жизни; возможно, и первые зачатки «комплекса вины» – в данном случае, перед отцом: ведь в парадигме честного служаки, в его ментальной модели такой поступок не что иное как «предательство», о чем он без обиняков и заявляет сыну).

Молодой Коул, склонный к кропотливой аналитической работе, чувствует в себе задатки художника или историка, но судьба распорядилась иначе. Впоследствии он будет объяснять, что не столько профессиональная деятельность повлияла на его личность, сколько сама его личность оказалась весьма полезной для выбранной профессиональной деятельности. Что ж, придется наконец приоткрыть завесу: итак, Коул поступает на службу в полицию; история знает немало подобных мезальянсов. Вскоре он женится и становится отцом, но где-то в 1989-м происходит главная трагедия его жизни: в автокатастрофе гибнет двухлетняя дочь Коула. Понадобился не один десяток лет, чтобы Коул сумел примириться с утратой (не в последнюю очередь с помощью алкоголя, в частности, пива). В интервью, датируемом 2012-м годом, достигший внутреннего равновесия (благодаря всё тому же пиву) Коул делает следующие выводы:

«Что я сейчас думаю о дочке? Судьба сжалилась над ней. Я иногда даже благодарен. Врачи сказали, что она ничего не почувствовала. Сразу впала в кому. А потом, из того мрака, погрузилась в другой, ещё более глубокий. Хорошая смерть, правда? Безболезненная. В счастливом детстве. Проблема более поздней смерти в том, что ты взрослый. Вред нанесён, уже слишком поздно. Сколько же нужно самолюбия, чтобы выдернуть душу из небытия, сюда. Облечь её в плоть и швырнуть в эту мясорубку. Так что моя дочка избавила меня от греха отцовства».

Однако в конце 80-х Коул ещё не был столь отрешённым. Убитые горем родители обвиняют друг друга и расходятся; одинокий, утративший семью, терзаемый усугубившимся комплексом вины, Растин все силы отдает работе, но судьба неумолима к новоявленному Иову, и одно трагическое событие следует за другим. За импульсивное, спонтанное убийство наркомана (вколовшего наркотик своей маленькой дочери) Коула ждёт – на выбор – либо тюрьма, либо роль «копа под прикрытием». «Мы сделаем тебя нашим «диким нариком», – цитирует он слова прокурора и добавляет: – И это нифига не имело срока давности».

Однако четыре года такой, поистине ужасающей, работы позволили Коулу не только сформировать собственную философию, но и открыть в себе новые таланты. В частности, работа с наркотиками привела к нейрональному поражению, когда Коулу стали являться разного рода видения, в которых реальность раскрывалась чрезвычайно причудливым образом. Сам он так описывает произошедшие с ним нейрофизиологические изменения: «Большую часть времени мне казалось – я всё, сбрендил. Но были моменты, когда я думал, что постигаю скрытую правду вселенной». Кроме того, у него развивается синестезия, т.е. несовпадение рецепторов и пусковых механизмов чувств, эдакая разновидность гиперчувствительности, когда один орган чувств запускает другой, и вот уже цвета могут приобретать определённый вкус, а запах может наиграть в голове мелодию.

Ряд связанных с профессиональной деятельностью драматических событий, на которых нет смысла подробно останавливаться, приводит Коула в психиатрическую больницу (что, как известно, не является редким случаем для столпов философии и психоанализа). Ему предлагают пенсию в связи с состоянием психики, однако он отказывается по следующим причинам: «Я кое-что увидел там, в больнице. Цитата из «Послания к Коринфянам». Как тело одно, но имеет многие члены, и все члены одного тела, хотя их много, составляют одно тело. Я просто пытался быть частью тела». Таким образом, можно отметить, что личность Коула не мизантропична, не асоциальна, но, напротив, несет в себе здоровое начало и стремление служить обществу; этот факт следует отметить, так как он будет важен при рассмотрении нами далее некоторых высказываний философа.

Несмотря на, очевидно, прекрасное знание религиозных догм, Растин не находит в них утешения, вполне разделяя концепцию Ричарда Докинза о том, что религия – это «языковой вирус, который изменяет связи в мозгу и притупляет критическое мышление».

«Какой у них средний коэффициент интеллекта? – говорит Коул о прихожанах, слушающих красноречивую проповедь. – Я вижу склонность к ожирению, бедность, любовь к сказкам. Те жалкие несколько баксов, что они имеют, они кладут в корзину, жертвуя проповеднику, чей авторитет поглощает их страхи и отвращение к себе, даруя им катарсис. Эти точно не знают, как атом расщепить».

«Собираться вместе, кормить себя сказками, противоречащими всем законам Вселенной, и всё это, чтобы пережить еще один день? Они заблуждаются с тех пор, как одна обезьяна взглянула на солнце и сказала другой: «Он повелел тебе отдать мне часть твоего добра». Люди такие простаки».

Несомненно, профессиональная деятельность способствовала погружению Коула в глубины психоанализа, что, в свою очередь, оказалось весьма плодотворным для развития его философских концепций, в которых он, в частности, оппонирует Достоевскому и широко известной доктрине русского мыслителя, со своей стороны заключая:

«Если благопристойность человека обеспечивает лишь ожидание божественной награды, то такой человек – говна кусок».

И хотя стиль вышеуказанной сентенции несколько отличается от академического, изречение философа не лишено справедливости. Здесь также можно увидеть отсылку к образам знаменитого сна Карла Густава Юнга, да и в целом Растин Коул, оперирующий в повседневной работе такими понятиями, как «архетип», «комплексы», «невроз» и с напряженным вниманием относящийся к различным «магическим знакам», несомненно, тяготеет к учению Юнга.

Но вернемся к биографической канве. Итак, после больницы в 1994 году Коул переводится на работу в уголовный розыск штата Луизианы. Там он сходу зарекомендовывает себя весьма талантливым детективом, но посттравматический стресс повлек за собой бессонницу, поэтому он начинает употреблять определенного рода препараты. На таком фоне его философские размышления теперь оформляются в стройную и непротиворечивую систему.

«Я считаю себя реалистом, но с точки зрения философии я, что называется, пессимист. Я полагаю, что человеческое сознание – огромная ошибка эволюции. Природа создала феномен, отделенный от нее самой. Мы – существа, которых по законам природы не должно быть. Мы – существа поглощённые иллюзией индивидуальности, т.е. накоплением сенсорного опыта и эмоций. Мы запрограммированы, что каждый человек – это личность, тогда как на самом деле каждый – никто. Лучшее, что мы можем сделать как биологический вид – пересилить программу, перестать размножаться, взяться за руки и вымереть. Однажды в полночь, дружно, по-братски, отказаться жить».

Причину же, по которой он продолжает вставать с кровати по утрам, Коул видит в том, что так уж он запрограммирован – свидетелем бытия, не имеющим решимости на самоубийство.

Помимо общечеловеческих концепций, к 1995-му году оформляется и его бытовая мудрость:

«В нас всех таится эдакая житейская ловушка. Непоколебимая уверенность, что всё изменится. Что мы переедем в другой город и встретим друзей на всю оставшуюся жизнь. Что влюбимся, реализуем себя, что бы это ни значило. Что всё будет хорошо. Это всё как пустые сосуды для хранения сплошного потока дерьма. Никто себя не реализует. Разве что сдохнув. Тоже мне, «хорошо». Нет, нет-нет. Ничего никогда не будет хорошо», – утверждает философ, прихлебывая, по своему обыкновению, пиво; иногда, впрочем, он достает из нагрудного кармана небольшую плоскую фляжку скотча (все эти подробности известны, разумеется, из утекшего в Сеть видео-интервью), и, надо признать, что такая деталь повседневного поведения не только органична всему его существу, но служит своего рода фундаментом для стройного здания его концепций.

Параллельно философии оформляется и его профессиональный метод, особенно эффективный в части умения влезть подозреваемому в душу и расколоть его. Благодаря этому в период с 1995-го по 2002-й Коул раскрыл больше дел, чем любой детектив Луизианы.

«Это не так уж сложно, – объясняет Растин восхищенным интервьюерам. – Просто смотришь на других и думаешь как они. Отрицательная способность. Это, конечно навык, но обычно и он не нужен. Достаточно заглянуть в глаза, и там все написано. Каждый чем-то одержим. Главное – не врать себе насчет того, что творится вот тут, в запертой комнате /постукивает себя по виску/. У нас у всех свои заморочки. Неизвестно только, какие. Все хотят очиститься, все хотят достигнуть катарсиса – особенно виновные. Впрочем, виновны-то все».

В том же 1995-м году Растин начинает работать над делом, которое затянется почти на два десятилетия и привлечёт к себе внимание отдела внутренних расследований, благодаря чему мы и смогли ознакомиться с его философией. Ключ к разгадке череды громких преступлений Коул ночами напролёт (тут и пригодилась его бессонница) ищет в полицейских архивах, точнее, в фотографиях людей, погибших насильственной смертью. Тогда же он и выдвигает законченную теорию биологических марионеток.

«Я видел финал тысячи жизней. Люди… Молодые, старые… Все они были так уверены в своём существовании. В том, что их сенсорный опыт делает их уникальными личностями, с целью, смыслом. Были так уверены в том, что они не биологические марионетки. Но правду не скрыть, и все всё видят, когда наступает конец. Пелена спадает. Каждый труп при жизни был уверен, что он нечто большее, чем просто кучка потребностей. Но загляните им в глаза, хотя бы на фото. Эти глаза можно прочесть. И знаете, что там? Все эти люди рады смерти. Не сразу. Нет, в последний миг. И явное облегчение. Потому что они боялись. А потом впервые увидели, как же легко со страхом покончить. Они увидели, увидели в последнюю долю секунды, кем они были. Увидели, что сами разыграли всю эту драму, которая была всего-навсего жалкой смесью высокомерия и безволия. Но с этим можно покончить. Понять, что не стоило так держаться за жизнь. Осознать, что вся твоя жизнь… Вся любовь, ненависть, память и боль. Всё это – одно и то же. Всё это – один сон. Сон, который ты видел в запертой комнате. Сон о том, что ты был человеком».

Коул прекрасно осознаёт последствия такого взгляда на жизнь для формирования сколько-нибудь прочных связей с другими людьми («Иногда я думаю, что плохо влияю на людей. Им вредно находиться рядом со мной, я их утомляю. Из-за меня они несчастны»), но, будучи прежде всего профессионалом, остается верен себе и своей системе взглядов. Он выстрадал эту систему, долго и упорно шел к ней и не разрушит ее ни для кого на свете. Еще глоток. Продолжим.

К 2002-му году, расследование, на котором он и отточил своё учение (получившее впоследствии всемирное признание), насторожило весьма влиятельных фигурантов следствия, которые добиваются отстранения Коула. На это Растин отвечает наиболее естественным для философа-пессимиста образом, то есть со всей присущей ему органикой: уходит в запой, а затем возвращается к корням – на восемь лет уезжает на Аляску, где работает на рыбацких судах и в барах, ни на день не расставаясь с очередной банкой пива. На определённом этапе (видимо, глядя на звёзды, как когда-то в юности) он осознаёт, что вся его жизнь это замкнутый круг насилия и деградации, потому к 2010-му году он всё же набирается решимости с этим покончить. Но сначала нужно вернуться в Луизиану, ибо прежде, чем начинать с нуля, нужно погасить все долги, а Коул считает, что за ним осталось незаконченное дело. Таким образом, мы видим, что в Коуле уживаются созерцатель и человек действия, отрицание смысла бытия – с его утверждением, пессимизм мыслителя – с надеждой творца. Еще баночку, пожалуйста.

Теперь он живёт в комнатушке за городом, работает в баре четыре ночи в неделю, а в остальное время ведет частное расследование и, разумеется, пьет пиво, начиная с полудня. Но всем давно известно: мастерство не пропьёшь; и улики по незаконченному делу собираются справно, что не мешает Коулу предаваться сомнениям касательно целесообразности его предприятия, да и любых попыток что-либо вообще изменить в этом мире. При этом он не устает расширять горизонты своей философии и, как будет видно из нижеприведенного пассажа, успевает изучить последние достижения современной физики:

«…Время идёт по кругу. Всё, что мы делаем сейчас или в будущем, повторяется снова, и снова, и снова… В нашей вселенной время движется как бы линейно, вперёд. Но за пределами нашей вселенной, если говорить о четырёхмерном пространстве, времени не существует. И если бы мы туда попали, то мы бы увидели, что пространство-время плоское, словно одномерная скульптура, материя находится одновременно во всех точках – в суперпозиции. А наше сознание просто носится по накатанной, как болиды по трассе. Всё, что за пределами нашей вселенной, – это вечность. Взирающая на нас вечность. Для нас это сфера. Но для них это круг. В вечности, где время не существует, ничто не растет, не рождается, не меняется. Смерть создала время, чтобы вырастить то, что потом убьет. И мы рождаемся заново, но проживаем ту же жизнь. Которую уже много раз проживали. Но мы не помним свои жизни. Не можем изменить свои жизни. И в этом весь ужас и вся тайна самой жизни. Мы в ловушке. Мы в страшном сне, от которого не проснуться».

Триумфально закончившееся расследование Коула обеспечило ему всемирную славу, но чуть было не стоило жизни. В былые времена он не сильно бы опечалился перспективе смерти; теперь же, получив тяжелейшее ранение, переживает некий мистический опыт.

«Я был уже там, во тьме, и что-то… Это уже даже был не я, а что-то такое… отблеск сознания. Во тьме. Я ощущал, как тает моя личность. А за этой тьмой… была другая тьма. Глубже, теплее, материальнее. Я её чувствовал. И я знал, знал, что моя дочка ждёт меня там. Так ясно. Я её чувствовал. И частицу моего папы тоже. Я словно был частью всего, что когда-либо в жизни любил. И мы трое, все вместе таяли во тьме. Достаточно было лишь согласия. И я его дал. Я сказал тьме: «Да». И исчез. Но всё равно чувствовал её любовь. Даже сильнее, чем раньше. Ничего не было. Ничего, кроме её любви. А потом я очнулся».

Покорив мир своей философией, сам Растин в итоге начал отходить от неё. Последние достоверно известные нам его высказывания однозначно подчёркивают разрыв с М-теорией и вечным возвращением. Безусловно, борьба света против тьмы это всё одна история, самая старая, почти что вечная. Но теперь, закрыв все долги, Коул видит в ней позитивную динамику: переиначивая традиционный зачин большинства мировых религий, он ныне постулирует, что вначале была лишь тьма, но теперь, хоть и передел территории пока в пользу тьмы, свет всё-таки побеждает.

Таковы последние известные нам речи Растина Коула. Где он сейчас и чем занимается, толком не знает никто. Он с равным успехом мог бы начать новую жизнь или уйти в новый запой. В последнем случае у каждого из нас есть шанс найти в американской глубинке нужный бар и лично прослушать лекцию от выдающегося современного адепта пессимизма и пива.

Источник